Философия: часть вторая

Философия: часть вторая

8 июня 2015

…я взрослел, и «главные вопросы бытия» становились для меня актуальными. Мои кумиры, «Битлз», отправились в Индию в поисках истины.

У них было всё: слава, деньги, женщины; но они были несчастны. Они хотели чего-то большего. Я рос в Голливуде, и среди моих одноклассников было немало богатых детей, сыновей и дочерей кинозвёзд. Все они принимали наркотики. Никто не был счастлив. Я думал: «В жизни должно быть нечто большее».

Мой отец работал на телевидении выпускающим продюсером. Он приводил к нам домой разных знаменитостей. Я провёл многие часы, играя в кункен (азартная карточная игра, возникшая в Мексике или в юго-западной части США и имеющая многочисленные разновидности, – прим. пер.) с Цезарем Ромеро, изначальным Джокером в телевизионном сериале о Бэтмене. Ему нравилось упражняться в этой игре со мной, после чего он отправлялся в Friar's Club в Лос-Анджелесе, где  делал высокие ставки. 

Я несколько раз выходил победителем в игре с ним, и по сей день остаюсь сильным карточным игроком. Моё детство в Голливуде было чем-то сюрреалистичным. Я читал Достоевского, пытаясь найти во всём этом смысл.

Меня впечатляли некоторые идеи Достоевского. Антигерой «Преступления и наказания» Раскольников стремится доказать, что закона не существует. Он желает стать Сверхчеловеком, свободным от норм морали. Конечно, то был не телевизионный Супермен, чьими приключениями я восхищался, наряду с приключениями Бэтмена, но уберменш, деяния которого стоят «по ту сторону добра и зла». Достоевский ставил под сомнение принципы Ницше, критиковавшего догму. Ницше импонировал хиппи, поскольку нападал на лицемерие лживых моралистов. 

Достоевский, в своём детективном романе об убийце с топором в руках, бросил вызов этому гиганту философии. Мне нравился Достоевский. Его перу принадлежит роман «Идиот», главный герой которого, русский князь, страдал эпилепсией. К тому времени, когда я прочитал «Идиота», эпилепсия стала помехой в моей жизни в социуме.  Однажды, во время занятий в авторемонтной мастерской в старших классах, я пережил довольно серьёзный приступ эпилепсии, в результате которого меня отвезли в больницу на машине «Скорой помощи». Окружающие находили меня «странным». Я изо всех сил пытался «соответствовать» другим детям, но, боюсь, был несколько эксцентричен в их глазах.

Были люди, называвшие меня «Идиотом». Выяснилось, что Достоевский и сам был болен эпилепсией. Припадки начались после того, как его осудили на смерть и помиловали в последний момент, когда ружья солдат расстрельной команды уже были на него наведены. Поэтому мне нравилось то обстоятельство, что мой литературный кумир, Достоевский, написал книгу с таким названием. Роман «Идиот» изменил мою жизнь. Позже я прочитал «Братьев Карамазовых». Отец Зосима напоминал мне моего старого китайского друга и наставника, отца Янга.

Я думаю, что именно в «Братьях Карамазовых» Достоевский заявил, что, «если Бога нет, то всё позволено». Достоевский хотел сказать: если мы принимаем «аморализм» Ницше, то нашим уделом является мир, лишённый смысла, мир хаоса.

К тому времени моя американская мечта была подорвана разводом моей матери с французом, актёром и продюсером Голливуда. Он был жесток с ней. Её жизнь изменилась. Она перестала играть роль домохозяйки из пригорода, подававшей мартини людям из голливудской тусовки. Она обратилась к «трансцендентальной медитации» и устроилась работать в книжный магазин «Древо Бодхи», где продавали благовонные палочки и плакаты с Ганешем.

Моя мать всегда оставалась привлекательной женщиной.

В начале своей карьеры, маленькой девочкой, она снималась в малобюджетных фильмах, после чего, уже подростком, стала восходящей голливудской звездой. После того, как она рассталась с маркизом Обиньоском, появилось множество воздыхателей: в их числе был Джерри К., австралийский актёр, автор «Джай хинду!», фильма об индийской борьбе за независимость, итальянский художник «Дж.», рисовавший импрессионистские пейзажи в духе Поля Гогена.

 Мама встречалась с Джеффри Хантером, игравшим Иисуса Христа в фильме «Величайшая из когда-либо рассказанных историй».

Иисус загубил его жизнь. Джеффри рассказывал, что после выхода фильма в свет, он уже не мог посещать бары, поскольку, завидев его, люди падали перед ним ниц и просили о благословениях. Он пытался вернуться в «Звёздный путь», но после одного эпизода главная роль досталась Уильяму Шетнеру.

В конце концов, на сцену вышел «Эль Профета», талантливый певец и композитор из Мексики. Всё поменялось с его приходом в нашу жизнь.

Мать выставила дом на продажу. Я знал об этом, но почему-то подростки не всегда внимательны к тому, что собираются делать их родители. Я не в силах был поверить в то, что наш прекрасный дом в Пасифик Палисейдс просто исчезнет. Но однажды я вернулся из школы и увидел, что мама устроила «гаражную распродажу». Мама впопыхах паковала вещи в коробки. В следующее воскресенье, когда делать было нечего, мы с братьями отправились на пляж через Sunset Boulevard. Мы пошли кратчайшим путём – через «Общество самореализации» Парамахансы Йогананды.

Общество занимало большую территорию, с обширными лужайками и множеством яблонь. По дороге на пляж мы нарвали яблок. После целого дня на пляже мы вернулись домой, где увидели, что машина набита нашими вещами и всё готово к переезду.

 «Мы уезжаем в Мексику», – заявила нам мама.  Пророк подмигнул нам из-за колеса своего шевроле-кабриолета яблочно-зелёного цвета, 1958 года выпуска. Мама сидела за рулём красного микроавтобуса «Крайслер», которым мы владели со времён снежных бурь в Коннектикуте. Мои братья ехали с ней. Я уселся на переднее сиденье с «Пророком», и мы направились в Тихуану.

В юности я считал, что в моём жизненном путешествии мне необходим «моральный компас», а, чтобы его настроить, мне нужны основополагающие принципы. Окидывая мысленным взором шесть прошедших десятилетий, я чувствую, что торнадо часто подхватывал меня в одном месте и выкидывал в другом.  Наши жизненные пути, зачастую, непредсказуемы. Иногда «моральный компас» недоступен.

Руководящие принципы могут позволить вам пройти определённый отрезок пути, но поиск истины заставляет  отвергать лёгкие решения и наивные догмы, невзирая на возможную симпатию к Достоевскому. Тем не менее, несмотря на всю горечь разочарований и цинизм, которые временами становились факторами моей жизни, в её внешнем измерении, я никогда не терял чувство восхищения чудом бытия. Я продолжаю оставаться искателем истины. Да, у меня по-прежнему есть множество безответных вопросов, но, когда я вижу чудо под названием «жизнь», то сердце моё переполняет радость. 

Philosophy II

Philosophy: Part Two

Amidst the chaos of growing up I became intrigued with trying to understand the big questions. My rock heroes, the Beatles, had gone to India in search of truth. 

They had everything: fame, money, girls; but they weren’t happy. They wanted something more. Growing up in Hollywood I saw a lot of rich kids in my school, the sons and daughters of movie stars. They all took drugs. No one was happy. I thought to myself: “there must be more to life than this.”

 My father was a TV executive. He would bring famous people home. I spent many afternoons learning to play Gin-Rummy with Cesar Romero, the original Joker from the Batman TV series. He liked to practice his game with me before going over to the Friar's Club in Los Angeles where he played for high stakes. I took quite a few games off him and remain a good card player to this day. Being raised in Hollywood was surrealistic. Meanwhile I read Dostoyevsky to try to make sense of it all.

Fyodor Dostoyevsky

I was impressed by some interesting things that Dostoyevsky had said. In “Crime and Punishment” his anti-hero Raskolnikov sets out to prove that there are no rules. He wants to realize the amoral position of Superman. Of course this is not the TV Superman whose adventures I followed along with Batman, but the Ubermensch whose actions are “Above Good and Evil.” Dostoyevsky was questioning the principles of Nietzsche who critiqued dogma. The hippies liked Nietzsche because he attacked the hypocrisy of false morality. Here, Dostoyevsky was taking on this giant of philosophy in a detective story about an ax murderer. I liked Dostoyevsky. He wrote a book called “The Idiot,” about a Russian Prince who suffered from epilepsy. By this time, my epilepsy was interfering with my social life. I had a pretty serious gran mal seizure on the floor of my auto-repair class in high school and had to be taken to the hospital in an ambulance. People thought I was strange. I did my best to fit in with the other kids, but I guess I was a bit eccentric. 

Auto-shop class

Some people called me “The Idiot.” I discovered that Dostoyevsky himself had epilepsy. He began having seizures after he was condemned to death by firing squad and reprieved at that last minute. So I liked that my literary hero Dostoyevsky had written a book with that title. It changed my life. Later I read the Brothers Karamazov. Father Zossima reminded me of my old Chinese friend and mentor, Father Yang.

 I think it was in that book that Dostoyevsky argued that “without God anything is possible.”  His point was that if we accept Nietzche’s point of view, we leave in a meaningless world where chaos reigns.

Around this time my American dream was shattered by my mother’s divorce from the abusive French actor/Hollywood producer. Her life changed. She was no longer the perfect suburban housewife serving martinis to the hollywood crowd.  She took up transcendental meditation and got a job working at the Bodhi Tree bookstore where they sold incense and posters of Ganesh.

My mother had always been goodlooking. 

After a stint as a child actress in B pictures, she had been a Hollywood Starlet as a teenager. When she parted ways with the Marquis of Aubignosc, a number of suitors appeared: there was Australian Actor, Jerry C., author of “Jai Hind!” about India’s struggle for independence. There was the Italian Painter “G.” who did impressionist landscapes in the style of Paul Gaugin.

She dated Jeffrey Hunter, who was Jesus Christ in the The Greatest Story Ever Told. 

Jesus destroyed his life. He complained that he couldn’t walk into a bar, because people would fall on their knees before him and pray to him and ask him for favors. He was trying to make a come back on Star Trek, but after one episode the main part fell to William Shatner. 

 Finally, there was “El Profeta,” a talented singer-composer from Mexico. Everything changed when he came into our lives. 

My mother put the house up for sale. I knew it was happening, but somehow teenagers don’t always pay such good attention to what their parents are up to. I couldn’t believe that our beautiful house in the Pacific Palisades would just disappear. But one day, I came home from school and she was having a garage sale. In short order she was packing things in boxes. My brothers and I would walk to the beach from the house on a lazy Sunday, wending our way down Sunset Boulevard. We would take a shortcut through the Self-Realization Fellowship of Paramahansa Yogananda.

 It was a sprawling property with lots of green grass and apple trees. We would steal apples on the way to the beach. After a long day at the beach we returned home, to find the car packed and ready.

“We’re going to Mexico,” she said. The Prophet beamed a smile from behind the wheel of his apple-green 1958 Chevrolet convertible. She drove the red Chrysler station wagon we had owned since the snows of Connecticut so long ago. My brothers rode with her. I got in the front seat with the “Prophet” and off we rode to Tijuana.

In my youth, I thought there was a need for guiding principles to set my moral compass for life’s journey. As  I look back on six decades, I feel that I have often been  picked up by a tornado in one place and set down, lost in another. Life’s journey follows no set path. It can end at any time. One’s moral compass is oft to no avail.

Guiding principles can carry you so far, but a genuine search for truth forces you to discard easy solutions and simple dogmas, in spite of any affinity for Dostoyevsky. Still in all, in spite of all the cynical bitterness of my façade, I have never lost my sense of wonder. I continue to remain a truth-seeker, baffled by my questions, but filled with joy at the miracle of life.