Философия: часть вторая

Философия: часть вторая

8 июня 2015

…я взрослел, и «главные вопросы бытия» становились для меня актуальными. Мои кумиры, «Битлз», отправились в Индию в поисках истины.

У них было всё: слава, деньги, женщины; но они были несчастны. Они хотели чего-то большего. Я рос в Голливуде, и среди моих одноклассников было немало богатых детей, сыновей и дочерей кинозвёзд. Все они принимали наркотики. Никто не был счастлив. Я думал: «В жизни должно быть нечто большее».

Мой отец работал на телевидении выпускающим продюсером. Он приводил к нам домой разных знаменитостей. Я провёл многие часы, играя в кункен (азартная карточная игра, возникшая в Мексике или в юго-западной части США и имеющая многочисленные разновидности, – прим. пер.) с Цезарем Ромеро, изначальным Джокером в телевизионном сериале о Бэтмене. Ему нравилось упражняться в этой игре со мной, после чего он отправлялся в Friar's Club в Лос-Анджелесе, где  делал высокие ставки. 

Я несколько раз выходил победителем в игре с ним, и по сей день остаюсь сильным карточным игроком. Моё детство в Голливуде было чем-то сюрреалистичным. Я читал Достоевского, пытаясь найти во всём этом смысл.

Меня впечатляли некоторые идеи Достоевского. Антигерой «Преступления и наказания» Раскольников стремится доказать, что закона не существует. Он желает стать Сверхчеловеком, свободным от норм морали. Конечно, то был не телевизионный Супермен, чьими приключениями я восхищался, наряду с приключениями Бэтмена, но уберменш, деяния которого стоят «по ту сторону добра и зла». Достоевский ставил под сомнение принципы Ницше, критиковавшего догму. Ницше импонировал хиппи, поскольку нападал на лицемерие лживых моралистов. 

Достоевский, в своём детективном романе об убийце с топором в руках, бросил вызов этому гиганту философии. Мне нравился Достоевский. Его перу принадлежит роман «Идиот», главный герой которого, русский князь, страдал эпилепсией. К тому времени, когда я прочитал «Идиота», эпилепсия стала помехой в моей жизни в социуме.  Однажды, во время занятий в авторемонтной мастерской в старших классах, я пережил довольно серьёзный приступ эпилепсии, в результате которого меня отвезли в больницу на машине «Скорой помощи». Окружающие находили меня «странным». Я изо всех сил пытался «соответствовать» другим детям, но, боюсь, был несколько эксцентричен в их глазах.

Были люди, называвшие меня «Идиотом». Выяснилось, что Достоевский и сам был болен эпилепсией. Припадки начались после того, как его осудили на смерть и помиловали в последний момент, когда ружья солдат расстрельной команды уже были на него наведены. Поэтому мне нравилось то обстоятельство, что мой литературный кумир, Достоевский, написал книгу с таким названием. Роман «Идиот» изменил мою жизнь. Позже я прочитал «Братьев Карамазовых». Отец Зосима напоминал мне моего старого китайского друга и наставника, отца Янга.

Я думаю, что именно в «Братьях Карамазовых» Достоевский заявил, что, «если Бога нет, то всё позволено». Достоевский хотел сказать: если мы принимаем «аморализм» Ницше, то нашим уделом является мир, лишённый смысла, мир хаоса.

К тому времени моя американская мечта была подорвана разводом моей матери с французом, актёром и продюсером Голливуда. Он был жесток с ней. Её жизнь изменилась. Она перестала играть роль домохозяйки из пригорода, подававшей мартини людям из голливудской тусовки. Она обратилась к «трансцендентальной медитации» и устроилась работать в книжный магазин «Древо Бодхи», где продавали благовонные палочки и плакаты с Ганешем.

Моя мать всегда оставалась привлекательной женщиной.

В начале своей карьеры, маленькой девочкой, она снималась в малобюджетных фильмах, после чего, уже подростком, стала восходящей голливудской звездой. После того, как она рассталась с маркизом Обиньоском, появилось множество воздыхателей: в их числе был Джерри К., австралийский актёр, автор «Джай хинду!», фильма об индийской борьбе за независимость, итальянский художник «Дж.», рисовавший импрессионистские пейзажи в духе Поля Гогена.

 Мама встречалась с Джеффри Хантером, игравшим Иисуса Христа в фильме «Величайшая из когда-либо рассказанных историй».

Иисус загубил его жизнь. Джеффри рассказывал, что после выхода фильма в свет, он уже не мог посещать бары, поскольку, завидев его, люди падали перед ним ниц и просили о благословениях. Он пытался вернуться в «Звёздный путь», но после одного эпизода главная роль досталась Уильяму Шетнеру.

В конце концов, на сцену вышел «Эль Профета», талантливый певец и композитор из Мексики. Всё поменялось с его приходом в нашу жизнь.

Мать выставила дом на продажу. Я знал об этом, но почему-то подростки не всегда внимательны к тому, что собираются делать их родители. Я не в силах был поверить в то, что наш прекрасный дом в Пасифик Палисейдс просто исчезнет. Но однажды я вернулся из школы и увидел, что мама устроила «гаражную распродажу». Мама впопыхах паковала вещи в коробки. В следующее воскресенье, когда делать было нечего, мы с братьями отправились на пляж через Sunset Boulevard. Мы пошли кратчайшим путём – через «Общество самореализации» Парамахансы Йогананды.

Общество занимало большую территорию, с обширными лужайками и множеством яблонь. По дороге на пляж мы нарвали яблок. После целого дня на пляже мы вернулись домой, где увидели, что машина набита нашими вещами и всё готово к переезду.

 «Мы уезжаем в Мексику», – заявила нам мама.  Пророк подмигнул нам из-за колеса своего шевроле-кабриолета яблочно-зелёного цвета, 1958 года выпуска. Мама сидела за рулём красного микроавтобуса «Крайслер», которым мы владели со времён снежных бурь в Коннектикуте. Мои братья ехали с ней. Я уселся на переднее сиденье с «Пророком», и мы направились в Тихуану.

В юности я считал, что в моём жизненном путешествии мне необходим «моральный компас», а, чтобы его настроить, мне нужны основополагающие принципы. Окидывая мысленным взором шесть прошедших десятилетий, я чувствую, что торнадо часто подхватывал меня в одном месте и выкидывал в другом.  Наши жизненные пути, зачастую, непредсказуемы. Иногда «моральный компас» недоступен.

Руководящие принципы могут позволить вам пройти определённый отрезок пути, но поиск истины заставляет  отвергать лёгкие решения и наивные догмы, невзирая на возможную симпатию к Достоевскому. Тем не менее, несмотря на всю горечь разочарований и цинизм, которые временами становились факторами моей жизни, в её внешнем измерении, я никогда не терял чувство восхищения чудом бытия. Я продолжаю оставаться искателем истины. Да, у меня по-прежнему есть множество безответных вопросов, но, когда я вижу чудо под названием «жизнь», то сердце моё переполняет радость.